Отчетные заметки о досужем путешествии на Дальний Восток и в Китай

Говорят, есть такая психболезнь — дромомания, редкая разновидность маразма, при которой человека неудержимо тянет странствовать по белу свету. Мой случай!
На этот раз возникло страстное желание за время августовского отпуска ознакомиться с Приморьем, Хабаровским краем, а заодно побывать в Китае. Или наоборот, побывать в Китае, а заодно и ознакомиться┘ Нет, всё же┘ Или скорее┘
А впрочем, какая разница?

Владивосток (12-13.08.2002)

Аэрофлотовский аэробус А-310 прилетел во Владивосток в 10 утра по местному времени.
Ярко светит жёстковатое южное солнышко, припекает.
Аэропорт Кневичи, хоть и обзавелся новым стеклянно-бирюзовым зданием аэровокзала, выглядит тем не менее провинциально: толпы прилетевших и встречающих быстро рассасываются и вокруг становится пустынно. Шныряют немногочисленные, но очень приставучие шофера-бомбилы. Регулярного, устойчивого маршрутного транспорта во Владик практически нет (3-4 автобуса в день), изредка подъезжают коммерческие микроавтобусы до Артёма. Из Артёма во Владик также не более 3-4 автобусов, транзитные же забиты и не берут. Есть, правда, электричка, но и она ходит нечасто. Появилось предчувствие, что Владик — городишко проблемный, с не шибко развитой инфраструктурой и сервисом. Скорее, преобладают дефициты оных. Так оно впоследствии и оказалось.
По пути из аэропорта начинаю знакомство со здешней природой — вокруг невысокие, поросшие зелёнкой сопки. К обеду с грехом пополам добрался до города.
В центре приморской столицы повсеместно стройка и ремонт. Идёт подготовка к грядущему вскоре глобальному мероприятию международного масштаба — азиатско-тихоокеанскому форуму. Большинство зданий исторической части города обставлены строительными лесами и затянуты сетками. Тротуары мостятся плиткой. И повсюду, на лесах, на тротуарах китайские работяги. Даже здание краевого УВД ремонтируют они.
Прошёлся по центру: улицы Светланская, Алеутская, Семёновская, Адмирала Фокина, бывший китайский квартал Миллионка, Корабельная набережная. Зашёл в пару турфирм — есть возможность уже послезавтра отправиться в Китай, задерживаться здесь неохота. Принятие решения о дате выезда решил отложить на завтра, а пока продолжить знакомство с городом.
Спустился к пляжу, что у Спортивной гавани. Здесь оживлённо — тусовочное место. Вдоль набережной протянулась непрерывная вереница летних кафе, за яркими пластиковыми столиками под броскими зонтиками с однотипным рекламным логотипом Нескафе расположились многочисленные любители пива, любителей собственно кофе, а равно и других безалкогольных напитков не наблюдается┘ Под пиво хорошо идут крабьи ноги, креветки и медведки, последние — род крупных местночтимых ракообразных по 350 рэ за кило. Полно молодёжи. Много загорающих и купающихся. На пляже, как и на самой набережной, довольно грязно в смысле бытовых отходов — пустые пластиковые бутылки, смятые алюминиевые банки, кучи красных крабо-креветочных ошмёток, прочая дрянь┘ Группками по 5-10 человек бродят «соседи» из КНР, снимаются на видео. Говорят, они катаются сюда задёшево, по профсоюзным путёвкам.
Вечером центральные пешеходные улочки исторического центра Владивостока заполняются праздной, расслабленной после легкой выпивки публикой, и только китайцы-строители продолжают в сумерках копошиться на своих лесах.
Первая вписка на ночлег далась тяжело. Гостиниц мало, они дороги и забиты до отказа. Даже общаги переоборудуют часть своего жилого фонда под приём китайских групп — свежий ремонт, новая мебель и сантехника, униформированная охрана, высокие цены. В одной из таких «еврообщаг», принадлежащей Дальневосточной морской академии, мне и случилось ночевать за каких-то 450 абсолютных единиц. Дороговизна, однако…

Стучите, и отворят вам! С утра перебазировался на новое, по случаю обретённое место в общаге Дальрыбвтуза, что на улице Баляева. Её (общагу) не успели реконструировать под китайский туризм, поэтому условия без претензий, зато впятеро дешевле! Ещё и повезло — буду жить один в 4-х местном номере.
Устроившись, поехал в турфирму заключать договор на поездку в Китай. Программа такая — Суйфыньхэ-Харбин-Пекин, всего 9 дней, в Суньке и Харбине по дню туда — по дню обратно, в Пекине 5 дней, переезды: Владивосток — Суфыньхэ и обратно — автобус (наш), Суйфыньхэ — Харбин и Харбин — Пекин — китайскими поездами, вечером сели, утром на месте. В группе 12 человек. Выезд завтра в 5 утра.
Интересный момент: для въезда в Китай необходимо иметь официальную справку-сертификат на отсутствие антител к вирусу СПИД. Турфирмы сами оформляют сии грамоты без излишних кровопотерь со стороны клиентуры за какие-то полторы сотни. При этом рассказывают, что если покупать справку непосредственно у медиков, то цена составит две сотни, реальное же исследование в Краевом центре по профилактике и борьбе со СПИД обойдётся аж в 400 рублей.
Покончив с формальностями, отправился на Корабельную набережную. В это время как раз собирался отдать швартовы большой паром «Бригадир Ришко», отходящий на остров Попова. Идея совершить пятичасовую морскую прогулку по Амурскому заливу до Попова и обратно выглядела весьма заманчиво, учитывая открывавшуюся при этом возможность полюбоваться на Владивосток с моря, пройти бухту Золотой Рог, попутно осматривая полуостров Эгершельда, мыс Чуркин, пролив Босфор-Восточный, а также острова Русский, Уши, Попова, Рейнеке и Рикорда, не считая множества мелких островков, бухточек, скал и кекур. Одни названия-то каковы! Что мне здесь, во Владивостоке, нравится, так это топонимика — словно из приключенческого романа!
Билетов на паром, естественно, не оказалось. Атмосфера вокруг посадки своей нервозностью помноженной на многолюдие напоминала бегство белогвардейцев из Крыма в Стамбул. Длинная очередь автомобилей у аппарели — это ещё ладно! Могучие толпы народу, нагруженного безразмерными рюкзаками, с притороченными к ним палатками и пенками, с сумками и авоськами всевозможных калибров и расцветок, с билетами на руках и без оных, энергично, с ором штурмовали и пассажирский трап, и аппарель.
«Туристы проклятые! Сволочи!!» — завизжала вдруг какая-то тётка, — «они развлекаться едут, а мы из-за них домой попасть не можем!!!»
Ну вот, наконец-то, виновные в аборигенских бедах определены, сейчас начнется! Запахло, что называется, русским бунтом, бессмысленным и беспощадным. Но, слава Богу, пронесло! Как-то постепенно, по мере посадки и погрузки, ситуация сама по себе стала выправляться, несмотря на вспыхивающие время от времени скандалы и истерики. Когда самые предусмотрительные (с билетами) и самые напористые (без билетов) были уже на борту, к трапу подошла тётечка из кассы, чтобы произвести допродажу недостающих билетов для остальных страждущих. В итоге взяли всех.
И вот я, расположившись на верхней палубе «Бригадира», щурясь от яркого солнышка и вдыхая полной грудью свежие морские воздуся, рассекаю по широким водным просторам, время от времени зыркая через компактный монокуляр то в лазурь далёкого горизонта, то на зелень проплывающих мимо островов. Во Владике ошвартовались уже под вечер.
В завершение культурной программы, успел перед самым закрытием осмотреть экспозицию Приморского краеведческого музея, а также гордость горожан — Океанариум.
Итак, завтра уезжаю дальше, и маловероятно, что мой обратный путь будет пролегать через Владик. Список не посещённого и не увиденного мной в этом городе не привожу, ибо он занял бы слишком много места.
Но, увы, нельзя объять необъятного, тем более, когда это даётся с такими трудностями!

КИТАЙ (14-22.08.2002)

Первые впечатления

Самые первые впечатления — это собственно граница, автопереход Полтавка-Дунин. Представьте: сначала наш пограничный офис — небольшое советское здание, дизайна конца 60-х — начала 70-х годов, где в душной тесноте при неярком освещении содержатся представители пограничных и таможенных властей — жопастые крашеные тётки при погонах и их, по-видимому, супруги — смурные офицеры-погранцы.
Переехав речку, видим флагшток с красным в жёлтую звездочку полотнищем и новое светло-серое здание с тонированными витринными стеклами, напоминающее средних размеров вокзал. Внутри — просторный зал с гранитным, отшлифованным до блеска полом и стальными турникетами, за которыми вольготно разместились компьютеризованные посты и рентгеновские установки. Пограничники — в основном, молодежь, форма опрятная, морды холёные. Есть и девицы.
В Китае от армии не косят, наоборот, поступают туда по конкурсу — берут только здоровых и сообразительных. Семья, отдавшая парня, пока он служит, получает ежемесячное пособие в размере где-то 100 у.е., а по увольнении государство гарантирует ему трудоустройство, что в условиях китайской безработицы немаловажно.
Но вернёмся на границу. На стене висит образец заполнения въездной анкеты: в графе «FROM» указано «RUSSIA», а в графе «NAME» написано «Lim Achapr». Видимо, по представлениям китайцев, это похоже на типично русские имя и фамилию.
Границу мы прошли без задержек, грех жаловаться, но прибывший из России вслед за нами автобус с китайцами прошёл просто пулей. По китайским законам, возвращающиеся домой граждане КНР проходят границу в первую очередь, иностранцы ждут.
Первыми кого мы в Китае встретили (не считая пограничников) были шустрые торговки фруктами, водой и тому подобным. Как только автобус притормозил на выезде с КПП, как они облепили его, наперебой предлагая персики, бананы, манго и проч. Три-четыре тётки прорвались в автобус и крутились по салону выкрикивая: «Кукулуза нада?! Адинь юань — адинь стука! Тесять лублей — два стука! Тесять лублей — тли стука! Калифан! Кукулуза! Тибе нада?! Адинь юань!»
Закупившись необходимым и шуганув торговок, двинулись дальше.
Так бывает нечасто при пересечении сухопутной границы- практически сразу до неузнаваемости изменились и ландшафт, и пейзаж. Словно попал в другую страну! Приханкайским равнинам пришли на смену довольно приличные горы, бетонная трасса пролегала в основном по долине, но на одном из перевалов немного заложило уши. Унылое запустение российских полей сменилось плотными посадками высоченной кукурузы и рисовыми полями.
Встретившая нас на границе сопровождающая — китаянка Таня — написала мне в разговорнике иероглифами «Хуань Инь Чжунго! 2002.8.14» (Добро пожаловать в Китай!)
За окошком — провинция Хэйлунцзян, по-русски — Амурская область КНР (Амур по-китайски — Хэйлунцзян, т.е. река Чёрного Дракона). Промелькнуло несколько деревушек, небольшой приграничный городок Дунин. Спустя пару часов мы въехали в столицу российско-китайской челночной торговли — славный город Суйфыньхэ.
Отматываем часы назад, и теперь вместо одиннадцати мы опять имеем восемь утра. Отныне будем жить по единому для всей страны пекинскому времени.

Суйфыньхэ (14/22.08.2002)

На наших картах город Суйфыньхэ зачастую не обозначен. А между тем это нехилый городок с населением тыщ 50, а с приезжими русскими и все 100, бурно выросший из небольшой китайской деревушки за последние 10 лет благодаря буму в челночном бизнесе. Здесь множество новых, нарядных, в том числе и многоэтажных зданий, торговых центров, магазинов, гостиниц и ресторанов, оборудованных стилизованными китайскими львами и красными шарообразными фонариками перед входом. В скверах на аккуратно постриженной зелёной травке расположились пластиковые коровы и олешки в натуральную величину.
Приморцы до сих пор как бы по инерции слегка пренебрежительно называют Суйфыньхэ Сунькой, а мне подумалось, мол, Сунька Сунькой, а уж повеселее Уссурийска-то будет!
На улицах оживлённый транспорт, оживлённые пешеходы с безразмерными клетчатыми сумками, набитыми мелкооптовыми партиями шмотья. В воздухе витают запахи китайской пищи. А также повсеместный дух торговли. В дверях многочисленных магазинов и лавок торчат зазывалы, в толпе прохожих, особенно вблизи гостиниц, крутится предприимчивый люд — уличные продавцы сигарет, напитков, фруктов, зонтов, одноразовых полиэтиленовых плащей, русско-китайских коммерческих разговорников и прочих нужных и ненужных вещей, но более всего распространены предлагатели услуг по переноске тяжестей или бесплатному сопровождению по магазинам с переводом с русского на китайский и обратно. Сущность последних, именуемых здесь «помогайками» — заключается в своего рода посредничестве. Иностранным языком они зачастую владеют едва ли лучше сопровождаемого, однако цены в результате такого «сопровождения» взлетают на процент соответствующих комиссионных, по договорённости с продавцом, иной раз весьма значительно, возможно даже кратно! «Бывалые» челноки гонят этих весьма назойливых «помогаек» взашей. Неплохо действуют фразы на китайском, например: «Во Бу Яо», типа, не надо, не хочу — тогда «помогайкам» мерещится, что клиент, возможно, кумекает по «ханьской мове», значит, «разводка» может оказаться делом проблематичным и они отваливают.
Всюду много вывесок, рекламы и объявлений на русском языке, например: «Пассаж Лунда», «Суйфыньхэйский международный центр развлечений», «Ресторан МОСКВА», «Центр электроники У ВАСИ» или «ЛЁША и ЛЮСЯ, обмен валюты. БЕЗ ОБМАНА!» Некоторые вывески с забавными ошибками.
У здешних китайцев две характерных фишки:
1) В разговорах с нашими постоянно используются слова «калифан», значит, хороший человек, и «хулиган» — нехороший человек.
2) При знакомстве с русскими представляются только русскими именами, даже если сами по-русски ни бум-бум. Ничего общего эти условные имена с их настоящими, китайскими не имеют. Наиболее популярны самые простые имена типа Саша, Миша, Коля, Люда, Лида, Света, реже Юра, Ира — китайцы не любят звук «р», точнее он у них отсутствует, есть «л» либо «ж», на манер английского «r». Усложненных имен, типа Игорь, Владик или, скажем, Кирилл мне не встречалось. Трудно им, бедолагам, когда подряд следует несколько согласных — возникает потребность разбавлять их гласными звуками. Например, моё имя — Андрей, ни один нормальный китаец не произнесёт, поэтому я старался представляться адаптировано к местной специфике — Анадалей. Совсем другое дело! Так, примерно, и образуется этот забавный китайский акцент.
Здесь же, на улицах Суйфыньхэ был получен первый практический опыт улично-рыночной торговли. Заповедь первая — надо торговаться, и чем наглее, тем лучше, ибо первоначальная цена может быть завышена в 2-3, а то и в 5-10 раз! Мною, например, была приобретена чайная кружка с изображением Председателя Мао Цзэдуна и маршала Линь Бяо за 20Y против 40 запрашиваемых и китайский разговорник за 6Y против первоначальных 26Y (!). Заповедь вторая — если нет денег без сдачи, надо, сначала лишь показав продавцу свои деньги, вперёд забрать товар и сдачу, а заплатить уже после осмотра покупки и пересчёта полагающейся сдачи. В противном случае при окончательных финансовых расчётах цена может вновь возрасти супротив оговоренной в результате упорной торговли. Ну, и третья заповедь, универсальная — не щёлкать варежкой, внимательно проверять качество, пересчитывать и т.д. Особливо надо следить за валютными менялами: обсчёт, ломка купюры, всовывание фальшивки не считается у них большим грехом — дескать, сам должен смотреть, твоя забота. Деньги у менялы опять же сначала забрать, спокойно пересчитать, не позволяя ему лезть со своими лапами во время пересчёта, всё проверить под его же люминисцентной лампой и лишь потом отдать свои. Необходимо также иметь в виду следующее: в процесс торговли нередко вовлечены значительные эмоции, пусть даже и скрываемые, поэтому торговаться просто ради баловства, без реального намерения приобрести торгуемое — грешно! Могут и поругать!
Очень полезно знание счёта, как устного, так и показом на пальцах (это специфично), а также владение основными обиходными речевыми клише. Мне это очень помогало! Кроме счёта, я умел поздороваться-попрощаться-поблагодарить, спросить где-чего и что-почём, попросить того-сего из еды-воды и всё в таком духе. Иной раз приятно изумленные китайцы стремились перейти со мной к развернутой беседе, но, увы, приходилось осаживать их фразами типа: «Во бу хуй хань юй. Во бу минь бай!». «Надо же!» — изумлялись они, как мне казалось, ещё пуще — «только что говорил с нами по-китайски, а теперь говорит, что и не говорит, и не понимает!» Основная проблема — это сильные фонетические различия русского и китайского языков. Если вы хотите правильно произносить китайские фразы так, чтобы китайцы были в состоянии их адекватно интерпретировать, желательно практически потренироваться с живым носителем китайского языка, в крайнем случае, с учебной аудиозаписью. От буквенных транскрипций пользы мало!
Во время прогулки по Суйфыньхэ забрёл на многолюдный городской базар. Поразился невообразимо широкому и экзотическому ассортименту предлагаемого: среди зелени, овощей и фруктов встречаются продолговатые кочаны капусты, какие-то миниатюрные арбузики, персики, манго, личи, маракуйя, фезалис, рядом — залежи солений, скорее даже «острений», горы риса, орехов, семечек и специй, россыпи сладкой кондитерки, вязанки смахивающей на оптоволокно рисовой лапши, батареи помеченных иероглифами разнокалиберных бутылочек с соусами, уксусами и приправами, лотки с мясом и птицой, деревянные ящики с живыми курями, утями и гусями, множество разнообразнейшей рыбы — всякой, зачастую прежде никогда не виданной — живой, свежей, мороженной, жареной и сушеной, заполненные водой поддоны с молюсками — креветками, крабиками, улитками и слизняками, а прямо на земле возле прилавков — плетёные корзины, полные жирных членистобрюхих личинок — живых, хаотично пульсирующих омерзительных насекомых. От всего этого сумбура голова идёт кругом!
Здесь же клубы дыма и пара, целая гамма непривычных острых и пряных запахов — прямо на улице готовят пищу: в кипящем масле — миниатюрные шашлычочки и куриные руки-ноги, на парУ — разнообразные пирожки, манты и пельмени, в тазах с бурлящим тёмно-коричневым варевом — ароматические яйца. Эдакий этнический фаст-фуд — покупай да ешь!
Сразу за воротами базара расположилась компания довольно странных персонажей с тёмными монголоидными лицами и натруженными руками, в бедноватой изрядно заношенной деревенской одежде, не лишённой, впрочем, элементов национального колорита. У одного из них на голове была не по погоде утепленная азиатская шапчонка с подбоем из лисьего меха, а из-под распахнутой дохи торчала бронзовая рукоять старинного кинжала. Бросалась в глаза какая-то их нездешняя заскорузлость, их общее несоответствие окружающей толпе. Прямо на покрытых иероглифами газетёнках эти люди разложили свой загадочный товар, по-видимому, лечебного, но не исключено, что и культового назначения — обрубок тигриной лапы с когтями, кручёный рог дикого барана, чьи-то мослы, зубья, сушеные семенники и прочие колдовские снадобья. Чувствовалось, что ребята приехали издалека и всё это богатство добыто их собственными руками. Вот она, мечта этнографа! Но объясниться с ними было невозможно из-за языкового барьера, а и их замызганный прайс был тоже на китайском. Подъехавшие вскоре менты разогнали эту предприимчивую деревенщину за незаконную торговлю.
Впоследствии я описал увиденное нашим переводчицам-китаянкам и поинтересовался, кто они такие.
«А-а-а! Это сияньцы! Они живут далеко» — сказали мне. Увы, это мало что прояснило.
Покинув базар, я направился к буддийскому дацану, расположенному на окраине города на склоне сопки. Осмотрел несколько красочных пагод и рослую статую Будды в багряной матерчатой накидке. По приглашению бритоголового монаха зашёл в один из храмов, но из объяснений своего сопроводителя выловил только два слова: «Будда Шакъямуни».
Неподалёку от дацана разместилось роскошное здание райкома партии, обозначенное государственным гербом КНР и красно-желтозвёздным флагом. То, что новое здание райкома выстроено на окраине — есть элемент проводимой в стране экономической политики: в центре города всё отдаётся торговле, каждый квадратный метр должен зарабатывать деньги, а властям и здесь, на дешёвых площадях хорошо!
К вечеру перед отъездом в Харбин вся наша группа собралась в гостинице «Синья» («Новый век»). Отужинали в ресторане «Моряк», что напротив гостиницы через дорогу, с китайской спецификой по полной программе — большой круглый стол с вертушкой, изобилие характерно приготовленных блюд, палочки и пиалочки т.п. Всё, что не съели, загрузили в предоставленные нам пластиковые лотки, чтобы взять с собой в поезд.
Из-за сдвига поясного времени здесь по-другому темнеет — всего 7 вечера, а уже хоть глаз выколи. С центральной площади, что неподалёку, доносилась музыка — в глухие ритмичные звуки барабанов вплетается мелодия, исполняемая на чём-то, вроде жалеек. Там, в свете уличных фонарей в такт музыке вышагивала длинная, в несколько встречных рядов цепочка из мужчин и женщин. На них красные и голубые футболки с надписями иероглифами и по-русски: «Рынок Земля-Море», в руках цветные веера. Танцующие ритмично делают каждый шаг, с лёгким наклоном корпуса то в одну, то в другую сторону, помахивая при этом своими веерами. Среди них немало людей пенсионного возраста. То ли праздник, то ли презентация, но подобное массовое зрелище завораживает. Кто эти активисты, откуда их столько? Очередная китайская головоломка.
Вот и вокзал. При входе в здание вокзала вся ручная кладь проходит через рентгеновские установки. На вагонах нашего поезда висят таблички с указанием маршрута на китайском и, что примечательно, русском языках: «Суйфыньхэ — Харбин». Я был изрядно начитан и наслышан о низком уровне комфорта в китайских поездах — толчее, грязи, отсутствии чистого белья. Личный опыт опроверг эти стереотипы.
У дверей новеньких вагонов стояло по молодому парню-проводнику, руки по швам, все в одинаково аккуратной светло-бежевой униформе — фуражки, галстуки и т.д. Они не проверяли билеты — это делается ещё на вокзале — а лишь приветственно кивали входящим пассажирам.
Устройство же плацкартных вагонов таково — в купе три полки слева, три справа, есть лесенки, боковые пассажирские полки отсутствуют, вместо них внизу столик и откидные сидения, а поверху вдоль всего вагона идёт одна багажная полка. Свежее новое бельё идеально застелено, имеются толстенные пуховые одеяла, а вот подушки тонковаты. Вагоны, как правило, кондиционированы, а если нет, то в каждом купе над окном смонтирован мощный вентилятор с плавающей головкой типа «подхалимаж», а однажды нам случилось ехать в вагоне, где в каждом купе висело по цветному 14″ телевизору. В проходе имеется электронное табло типа «бегущей строки» с указанием проезжаемых станций и другой полезной информацией. В одном конце вагона 2 туалета и отдельно умывальня на 2 раковины. Вся «сантехника» выполнена из нержавейки. Чисто.
Первое, что делает проводник, когда поезд тронется, это обходит вагон с большим чайником в одной руке и небольшим и ведёрком в другой. На чайнике надет белый хлопчатобумажный чехольчик. Аккуратно подставляя снизу ведёрко, проводник наливает всем желающим в термоса или специальные заварные банки свежий кипяточек. Обычно у каждого китайца есть свой термос или такая банка с крышкой и пластиковым ремешком для удобства ношения с собой, но на всякий случай в купе имеются казённые термоса. Чай пьют только зелёный.
Вскоре через все вагоны, неспешно осматриваясь, проходит важная троица — первый, в железнодорожной униформе, несет в руках большое дацзыбао с указаниями, в том числе опять же на русском языке (!), чего не надо делать (типа, провозить легковоспламеняющиеся вещества и т.п.), второй — мент, а третий, замыкающий шествие, — дружинник, дядька в штатском с красной повязкой на рукаве.
По трансляции играет национальная несколько бравурная музыка, иногда угадываются и знакомые мелодии, нечто вроде сильно аранжированных на китайский манер «Подмосковных вечеров» или «Катюши».
Через некоторое время появляются буфетчицы с передвижными лотками — предлагается горячая пища, которая накладывается в тарелки, либо легкий перекус — вода, пиво, водка в миниатюрных бутылочках, чипсы, орешки, вакуумные упаковки с копчеными куриные лапками, свиными ушками, ароматические и сушеные утиные яйца, лапша типа доширак и тому подобная снедь.
Периодически проходит проводник с метёлкой и совком, собирает образующийся мусор с ковролиновых дорожек.
Скромно отужинав и потолкавшись возле уборных, китайцы начинают собираться ко сну. Пьянство в поезде, как и пьянство вообще — не их стиль.
В 21:30 вырубают свет, вспоминается армейская хохма: «По команде отбой наступает тёмное время суток». Всякие хождения сразу прекращаются, все спят. Ещё раз проходит проводник, доставая нашу затырканную под лежанки обувь, и педантично расставляет её ровными парами.
Утро. Из умывален доносятся непрекращающиеся смачные отхаркивания -народ приводят себя в порядок после сна. Рассвело, но ночной туман ещё не рассеялся. За окошком тянутся плотно освоенные сельхозугодья — ни один клочок земли не пустует. Вот река — на берегу пара рыбаков поднимают свои удочки, но вместо крючков с наживкой из воды появляется прямоугольный каркас размером эдак 2х2м с натянутой сетью. У переездов стоят кое-как одетые крестьяне-велосипедисты, глядя на проносящийся мимо поезд. Мелькают небольшие городки, посёлки, кирпичные и цементные заводики, на производственных зданиях — то ли вывески, то ли лозунги — белые иероглифы на красных транспарантах. На окраинах городов не редко попадаются на глаза странные постройки — за периметром приземистых кривоватых кирпичных стен нечто похожее на тесный запутанный лабиринт — там живут люди. Над некоторыми ячейками натянут полиэтилен, это крыша над головой. Не худший, надо сказать, вариант: иной раз встречаются целые поселения людей, устроенные под полиэтиленовыми тентами без каких-либо стен — прямо между деревьев, на улице. Возможно, это сезонные рабочие.
Поезд въезжает в большой город — Харбин.

Читайте также  От Онеги до Балтики

Харбин (15/21.08.2002)

Харбин — столица провинции Хэйлунцзян, по-старому — Маньжурии. Город был основан русскими людьми в 1898 году в ходе строительства КВЖД. Население 5,4 млн человек — не самый крупный для Китая город, однако народу в одном Харбине больше, чем во всём Приморье, Хабаровском крае, Амурской и Магаданской областях вместе взятых.
На вокзале нас встретила переводчица — Лидия. Побросав вещи в гостинице Кунь Лунь **** и позавтракав за национально-универсальным «шведским столом», поехали на экскурсии.
На улице уже жарко, через лобовое стекло микроавтобуса наблюдается почти футуристическая картинка — широкий проспект, плотный поток автомобилей, меж высоченных стеклянных высоток — отелей и бизнес-центров — в густом мареве утреннего смога висит тусклый солнечный диск. К полудню смог рассеивается.
За полдня успели посетить Буддийский храмовый комплекс, парк аттракционов с бассейном «Водный мир», некий, якобы живописный квартал «Венеция», жемчужную фабрику плюс телебашню «Хэйлунцзян» (336 метров) — самую высокую телебашню в Азии, собранную из стальных конструкций. Со смотровой площадки телебашни открывается величественная, как и следовало ожидать, панорама всего мегаполиса с кучкой небоскрёбов посередине.
Харбин не подкачал ни сверху, ни вблизи: его архитектурная среда успешно сочетает отдельные неплохо сохранившиеся элементы столетнего прошлого с преобладающим настоящим. В центральных улицах намётанный глаз безошибочно различает 1-2-3-х этажные здания типично русской архитектуры начала 20 столетия — таких ещё немало встретишь и в России. Над старинными купеческими особняками, бывшими доходными домами и банками ныне возвышаются и сверкают тонированными стёклами гигантские космополитические порождения современного дизайна.
Обилие на улицах яркой, красочной, высокотехнологичной рекламы, широкое присутствие узнаваемых мировых брэндов, таких как Kodak, McDonald’s, Sony, Nike и проч., вкупе с товарным изобилием универмагов и супермаркетов — делают облик современного социалистического Китая вполне рыночным.
Плюс местный колорит.
Через каждые 500 метров встречаются уборщицы улиц — обычно это маленькие коренастые женщины — в одной руке метёлка, в другой — совок. Одеты они в ярко-оранжевые робы-ветровки: из-под затянутого капюшона торчит козырёк бейсболки, но лица под козырьком не различить — только белая маска респиратора,
Светофоры здесь, похоже, служат лишь для освещения проезжей части, а может быть, для придания улицам большей респектабельности — проехать на красный свет не великий грех. Машин много, пешеходов ещё больше, правила дорожного движения складываются на месте, сообразно конкретной обстановке, под громкое беспорядочное бибиканье всех и вся.

Спустя несколько дней, по пути домой, в Россию, я имел удовольствие продолжить самостоятельное изучение Харбина. Обошёл уже знакомый ультрасовременный даунтаун — улицу Дунданчжицзе с шикарными универмагами, типа Сунлей или Чурин, названный по фамилии некогда известного здесь русского купца . Свернув на одну из боковых улиц и пройдя затем несколько кварталов, обнаружил на одной из площадей большой православный храм — Софийский собор, ныне, увы, действующий в режиме центра искусств. По проспекту Шанчжи, минуя ЦПКиО «Джаолинь», спустился к набережной широкой, но изрядно обмелевшей реки Сунгари (Сунхуацзян). Посредине этого некогда могучего притока Амура из воды торчит осока. К противоположному берегу плавают утлые судёнышки, слева проходит подвесная дорога, а справа вдали виднеется железнодорожный мост более чем километровой протяжённости. Набережная р.Сунгари по совместительству функционирует в качестве парка им. Сталина, поэтому здесь много народа и типичных для парка развлечений, вроде тиров, надувных шариков, сахарной ваты и проч. На прилегающей к набережной площади установлена сложная скульптурная группа — памятник победителям наводнения. История героическая, мифологизированная в сугубо китайском стиле: в разгул стихии победители наводнения образовали из собственных тел подобие дамбы, ценою собственных жизней не позволив разбушевавшейся стихии погубить город.
Из интересных памятников в Харбине особенно запомнились ещё два. Один — Мао Цзэдуну за оградой некого серого казённого административного здания коммунистической эпохи — единственный памятник Мао, виденный мною в Китае. Второй, в самом центре Харбина — двум военным, с массивным орденом Победы в поднятых руках, государственным гербом Союза ССР на постаменте и надписью по-русски: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость Союза Советских Социалистических Республик (?!) 3.09.1945». Странно, почему здесь, в центре Харбина, и «за свободу СССР», а не «братского Китая» или, скажем, «дружественной Маньжурии»?
От набережной к центру пролегает одна из самых симпатичных городских улиц — Жонг Янь Дацзе. Старинная, но до сих пор хранящая очарование богатого и респектабельного русского Харбина, эта пешеходная улица представляет собой дальнюю, но отнюдь не бедную родственницу московского Арбата — здесь много праздной, гуляющей публики, а магазины и бутики, рестораны и кафе встречаются на каждом шагу.
Не могу не упомянуть ещё об одной харбинской достопримечательности. О ней знает, пожалуй, каждый русский, побывавший в этом городе. Я имею в виду расположенный неподалёку от отеля Кунь Лунь скромный ресторанчик на вывеске которого значится — «БРЕЖНЕВ». Таким названием заведение обязано своему хозяину — грузному бровастому старику-китайцу, обладателю очевидного внешнего сходства с нашим бывшим генсеком. Сей ходячий логотип не без удовольствия фотографируется со своей клиентурой из России. Официантки шустро, почти без акцента, шпарят по-русски. Кухня тоже русская, или почти русская, то есть, конечно, китайская, но адаптированная под наш вкус — блюда не перчёные, не сладковатые, без этих пряных штучек, в меру посоленные, встречаются даже изыски типа жареной картошечки (фри).
Очень это радостно бывает нашим путешественникам, успевшим за долгую и нелёгкую поездку слегка притомиться от китайской еды. Так что, рекомендую!

Читайте также  Кругоштатное путешествие

Пекин (16-20.08.2002)

Едва ступив на перрон пекинского вокзала, ощутил сильное усугубление климата, в лицо дохнул банный обжигающий жар при близкой к 100% влажности. В воздухе висит напитанный солнечным светом утренний смог. К середине дня смог несколько рассеивается, но горячее марево сохраняется до самого вечера. Такая погода сопутствовала нам все 5 дней пребывания в Пекине. «32 -35 градусов — это разве жарко? Месяц назад было все 40 и ливни каждый день!» — говорили нам пекинцы.
На вокзале нас встретил представитель пекинской турфирмы интеллигентный молодой человек по имени Юра, в миру Чжоу-И. Он выпускник пекинского университета, отделения русского языка и культуры.
Юра отвез нас в отель «Хуа Бей» и с этого момента началась наша относительно упорядоченная пекинская жизнь: с утра завтрак в отеле (шведский стол), с полдесятого до четырёх — экскурсионная программа, затем обед в одном из городских ресторанов и свободное время. 4 и 5 дни — свободные.
В первый же день нам показали дельфинарий, зоопарк (гвоздь программы — панды), парк Мира, запомнившийся своим макетом Красной площади, особо жестокой духотой и необычайным хоровым волнообразным стрекотом невидимых цикад. Коммерческая составляющая первого экскурсионного дня — посещение чайной церемонии и фабрики жемчуга.
На другой день, отметившись на площади Тяньаньмэнь, прошли по территории Запретного города Гугун (9999 помещений, 72 гектара, 1.000.000 экспонатов), посетили Храм неба Тяньтань, а также фабрики шёлка и перегородчатой эмали.
Третий день был посвящён поездке на Великую китайскую стену (70 км от столицы) с заездом на нефритовую фабрику и в центр тибетской медицины для очередной разводки на лавэ.
По вечерам и в оставшиеся свободные дни я много болтался по городу, преимущественно в центре, в районе самой тусовочной обжорно-развлекательной пешеходной улицы Ваньфуцзинь — «чрева» Пекина, или находящейся неподалёку древней, немноголюдной, набитой антикварными лавчонками «культурной» улочке Люличань. Не оставил вниманием и фешенебельные проспекты с их роскошными «плазами» и торговыми моллами мирового класса, где можно увидеть живые показы мод прэт-а-портэ или, скажем, покататься на искусственном льду в окружении сверкающих ярусов универмага.
В последний день я по собственному почину, отстояв 50-ти минутную очередь, посетил мавзолей Председателя Мао. В память об этом вселенском событии у меня остался бюст Великого Кормчего и партийный галстучный зажим с профилем вождя.
Итак, впечатления.

Во-первых сам город, большой и современный. Население 14 миллионов, 5 транспортных колец. Навороченные развязки. Потоки машин. Архитектура в стиле «High Tech». Крыши многих фешенебельных и высотных зданий стилизованы под пагоды. Роскошные бутики и универмаги. Множество ресторанов — от традиционно китайских до американского фаст-фуда. И в то же время — тихие исторические улочки в буддийском духе и с соответствующим укладом жизни. Музеи. Живописные парки. Огромные массивы новостроек, похожих на элитные лужковские кондоминиумы. И повсюду невероятное многолюдие.

Во-вторых, еда. Об этом я кое-что уже рассказывал, но тема эта вечная. Итак, китайская кухня резко отличается от нашей. Вкусовые ощущения разнообразны и необычны, преобладают кисло-сладкие, сладкие и острые тона. Столь же необычна сервировка и манера еды. В ресторанах компания рассаживается за большим круглым столом, оснащенным второй поворотной на манер карусели столешницей посередине. Подаваемые блюда ставятся на эту вертушку, вращая которую можно легко добраться до желаемого разносола. Отнюдь не блажью являются и пресловутые палочки — куайцзы, уметь ими управляться весьма пользительно, так как для китайской трапезы лучше подходят именно палочки: тарелки, как правило, маленькие, а небольшие кусочки пищи в различных соусах скользкие — вилкой их не наколешь и не подцепишь, а только вывалишь всё на скатерть. Китайцы же едят довольно ловко. Чавканья, прихлюпывания, сочные подсасывания и звучные отрыгивания не считаются моветоном — и это не отсутствие культуры, это просто другая культура, весьма отличная от нашей. Характерной особенностью китайского стола является чрезвычайное многообразие блюд. За один обед могут принести свинину с молодыми побегами бамбука и грибами сянь-гу, курицу в карамельном соусе с кусочками ананаса или орешками кэшью, цельного карпа или сазана в сухарях, тушёные куриные лапки (не окорочка, а именно лапки, прямо с когтями!), салат из помидор, присыпанных сахарным песком, салат с сельдереем, кукурузой и арахисом, ломтики острой сои, нечто совсем непонятное в кляре, цветную капусту с зелёной фасолью, кусочки кальмара или осьминога в неведомой заливке, пельмени, зелёный чай, пиво, тушёные баклажаны с перцами, гору отварного риса, заменяющего хлеб, арбуз, а в финале, на десерт — обязательно супчик, иногда смахивающий на куриный бульон с зеленью. Долго, вкусно и обильно, исходя из расчёта 25Y на человека, т.е. что-то в районе 3$. В одну из таких сессий в числе прочего была отдегустирована и пресловутая утка по-пекински, собственной персоной.
Экстремалам же от брюха рекомендуется посетить небольшие базарчики в районе уже упомянутой мною улицы Ваньфуцзинь, где под ободряющие вопли поваров-торговцев за сущие копейки можно отведать сваренных в кипящем масле воробышков (мачуэ), скорпионов (щиедзэ), кузнечиков (???), лягушек (хаама), шелковичных червей (чханьюнь), змей (шыэ) и прочее. Я там был, мёд-пиво пил┘
Подобные места весьма привлекательны для туристов, коих там немало, но китайцев всё равно гораздо больше!
Как-то после очередной дегустации, у одного из прилавков я заметил америкоса, прицеливающегося к небольшой змейке на палочке. Вокруг страшная толчея, гам, поварята за прилавками тянут руки и скороговорками наперебой призывно орут:
«Баля-баля-баля-баля-баля — ттррррррр!!!!» (Мол, давай-давай!).
Пробираюсь поближе к америкосу и кричу ему на ухо с подначкой:
«One should have a good insurance!» (Нужно иметь хорошую страховку!)
«One should have right medcine!» (Нужно иметь правильную медицину!) — жизнерадостно ответствует америкос.
О фруктах. Здесь их изобилие и они дешевы. Много экзотики: личи — так называемая китайская слива, луньянь — типа личи, только не с колючей, а лысой шкуркой, питахайя — плод кактуса, который здесь называют «сердце дракона», маракуйя и много чего другого. В местах массового отдыха трудящихся многие гуляют с кокосами, посасывая содержимое через трубочки. Кокосы не продолговатые и коричневые, как «у нас», а округлые, с белым волосом. Между прочим, манго по-китайски называется «мань-го», а лимон — «нинь-мон».
Напитки. Пьют в основном зелёный чай, многие таскают с собой специальные заварные банки с настоем или термосы. Широко продается холодный бутылированный зелёный чай. В жару он исключителен! Вода в бутылках невкусная, вроде дистиллированной. Пиво по ощущениям — как будто низкой плотности, но привыкнуть можно. На улицах пиво почти не пьют. Водку и подавно. Интересно ценообразование — простая вода или чай стоит дороже пива, а пиво дороже водки!
Водка бывает 38, 42 и 56 градусная, по органолептическим качествам — полное говно. Нередко специфически вонючая на манер паскудного одеколона. После выпивания в гостинице с одним из наших земляков двухсот грамм 56 градусной рисовой водки наступило тяжёлое опьянение, а возникшие с утра ощущения соответствовали всем шестистам, усугубленным злостным курением! В принципе, существует и дорогая, элитная водка, пример тому — водка «Мюатай».

Транспорт. В Пекине есть метро. Развито не сильно: одна кольцевая линия и одна радиальная, с востока на запад, всего 30-40 станций. Стоимость проезда — 3Y. При покупке билетика заприметил ещё одну особенность китайцев — неспособность или нежелание самостоятельно, без мента или дубинки, сформировать нормальную организованную очередь. Десяток человек моментально создают толчею, все одновременно стремятся просунуть руки с деньгами в окошко кассы, а кассирша выхватывает деньги и дает билетики в произвольном порядке. Если вы подходите к такой кассе, то ваша задача не спрашивать, кто последний, а протискиваться в перспективную, на ваш взгляд, щель. И здесь это нормально — всё ведут себя спокойно, без ругани или грубых пиханий. Вестибюли метро функциональные, без изысков — только информация и рекламные щиты. Бомжей в отличие от Москвы или, скажем, Парижа, нет. В вагонах для вящего комфорту пассажиров в потолок вмонтированы вентиляторы. Иногда из первого вагона через стекло (когда оно не закрашено) можно понаблюдать за работой машиниста, а также увидеть тоннели и приближающиеся станции. Около 23-х часов кольцевая линия закрывается на ночь.
И тогда вас выручит такси. Такси в городе очень много, они подъезжают по чуть заметному мановению руки, пальца и даже просто на взгляд. Проезд недорог, строго по счётчику: авансовая цифра около 10Y, стоимость километра чуть больше 1Y. Как-то поздно вечером я добирался до гостиницы от площади Тяньаньмэнь, ехать минут 20 и я заплатил 22Y. Но чужеземцев могут и «покатать», наши тётки днём проехали по этому же маршруту за 35Y.
В процессе поездки на такси удалось пообщаться с водителем, располагая запасом китайских слов в объёме лексикона небезизвестной Эллочки-Людоедки.
Подхожу к машине, говорю:
«Уань шанхао! Лаоцзя, фаньдьянь Хуа Бей» (Добрый вечер! Будьте добры, отель Хуа Бей)
Реакция таксиста ясна без переводчика. Сажусь, поехали. Правый поворот, ещё правый поворот — город прямоугольной планировки. Справа в темноте промелькнули массивные силуэты пагод.
«Гугун» — кивает на пагоды мой водитель. (Гугун — императорский дворец).
«Гугун, во джитао» (Знаю, Гугун) — отвечаю я.
«Мэйлидэ» (Красиво) — добавляю после небольшой паузы.
«Мэйлидэ!» — обрадовался водила.
Город не знакомый, но по логике скоро должен быть поворот налево. Промелькнул довольно широкий проспект. Я проводил его взглядом, водила начал что-то объяснять. Я кивнул. Поворачиваем на следующей улице. Вскоре увидели и отель.
«Хуа Бей!» — провозглашает водила.
«Туэй, джэга водэ фаньдьянь!» (Точно, это моя гостиница) — отвечаю я.
Подъезжаем, останавливаемся, униформированый служащий отеля открывает дверцу такси. Расплачиваюсь.
«Сье-сье, цзай джьен!» (Спасибо, до свидания!)
«Бу кэци, цзай джьен!» (Не за что, до свидания!)
Вот и поговорили.
Основной вид общественного транспорта — автобусы. Многие из них изрядно потрёпаны. Проезд — 1Y. Все без исключения водители автобусов — в белых перчатках. Тумблерами открытия-закрытия дверей управляет кондуктор.
Есть ещё рикши и велорикши, но я на них не катался. В старину императоры ездили по Пекину в паланкине — это такая красивая кабинка на носилках.

Пекинцы.

Пекинцы, как и китайцы вообще, народ энергичный, дружелюбный и непосредственный. Всегда рады придти на помощь заплутавшему туристу. После тысячелетий автаркии они ещё не до конца освоились с окружающим их миром, поэтому иностранцы вызывают у них живой интерес. Глазеют, кричат: «Хэллоу!» Их внимание привлекают порой самые неожиданные вещи. Так, предметом особого пристального рассмотрения, сравнения, и бурного обсуждения могут служить, я извиняюсь, волосатые руки, ноги и грудь встреченного заморского гостя.
Могут запросто подойти на улице и, улыбаясь, заговорить — по-китайски, молодежь — по-английски. Им хочется просто немножко поболтать, узнать, откуда ты. Часто просят вместе сфотографироваться. Большой интерес вызывают вопросы занятости, зарплаты. Типичный диалог с одним нашим гидом:
«Кем вы лаботаече?»
«Инженером»
«На заводе?»
«Да нет, на фирме, в коммерческой фирме»
«А каким инженелом?»
«По связи, коммуникации»
«А-а-а! Такой?» — показывает на свой сотовый.
«Да нет, обычные телефоны»
«А лаботу у вас найти мозна?»
«Смотря на какую зарплату, долларов на 200 — вполне реально, больше — сложнее»
«А какая у вас залплата?»
«Да по-разному, ну долларов 300 — 500, в среднем┘»
«О-о-о! Это осень больсая залплата! Всё таки мы есё бедная стлана┘»
«Да ладно, бедная┘ Вон какие у вас города! Одних ТВ-каналов 60, два из них англоязычных, а у нас всего-то штук 15!»
«Каналов много, а смотлеть несева…»
«Неправда! Интересные репортажи из регионов, множество музыкальных программ, фильмы. Тебе что, эротика нужна?»
«Нет, но всё таки мы бедные┘»
Живут действительно неприхотливо. В блочных многоквартирных домах под жильё заняты даже технические этажи. Идёшь вечером по улице, а в узких окнах полуподвалов мелькает чужая жизнь — небольшие комнатки, в каждой по 3, 4, 5 человек, у обеих стен двухярусные нары, кто-то уже улёгся, кто-то ужинает — в руках палочки┘ Возникает ощущение, что в своём крайне ограниченном жилом пространстве они больше распределяются по вертикальным, а не горизонтальным плоскостям.
Как-то гуляя по центру я попал в старые кварталы — стены, стены, через 2-3 метра калитки, за ними тесные дворики. Много мелких лавчонок — овощи, яйца, свежеотваренные улитки. На улицах выставлена старая мебель, велосипеды, у дверей гроздьями висят клетки с щеглами и канарейками. Фавеллы. Патриархальность полнейшая! А через каждую сотню-другую метров встречаются, как это не покажется странным, бесплатные общественные туалеты: вход слева — М, справа — Ж, по 2 очка, без всяких дверей┘ Чистенько так внутри… И тут до меня доходит: здесь в домах нет туалетов! Старые, частные лачуги, «шанхай», удобства на улице — общие на несколько домишек!

В китайцах сочетается крайняя бытовая неприхотливость с удивительной работоспособностью, помноженные на упорство и терпеливость. Уже дома, в какой-то газете, кажется АиФ, я прочёл о работе пекинских таксистов: на одной машине два сменщика, и пока один из них крутит баранку, второй отдыхает — спит┘ в багажнике. Затем меняются местами. Так они экономят на времени и поездках домой, предпочитая вахтовый метод. Невероятно, но очень похоже на правду! По этой же причине повара и официантки зачастую остаются на ночлег прямо в зале своего ресторана: работа заканчивается поздно, а уже в 10 утра построение на улице перед входом — постановка производственных задач, инструктаж, команда «разойдись!» (всё на военный манер) и за работу! Дисциплина — не забалуешь!

Читайте также  Кругосветка Юры Болотова и Гриши Кубатьяна

Отдыхать обожают в парках. Дома, при их скученности, нормально не отдохнёшь, а здесь они, соединяясь с природой, расслабляются душой и телом: гуляют, играют на своих музыкальных инструментах, духовых и смычковых, на пару струн, красиво и мелодично поют, режутся в карты и некую игру, типа лото или нард, с большими круглыми фишками. Об актуальности парков в китайской жизни говорит такой нюанс — сюда можно купить не только разовый билет, но и месячный, с хорошей скидкой.
Оттягиваются и вне парков — время от времени прямо на улицах встречаются те же игроки в карты и фишки, уличные каллиграфы, запускатели воздушных змеев, гимнасты ушу и прочие чудаки.
Очень любят детей. Их наряжают, холят и лелеют. Разрешают почти всё. Я ни разу не видел, чтобы детей наказывали, дёргали или орали на них. У самых маленьких на штанишках имеется разрез по всей попе, чтобы можно было в любой момент присесть и покакать.
Весьма неравнодушны к домашним животным. Собачки у всех только одной породы — маленькие белоснежные пекинесы, других нет! Может, просто мода такая? Обожают певчих птичек, рыбок в аквариумах. При этом в городе не встретишь бездомных животных, это странно, но не видно ни голубей, ни ворон, ни воробьёв — всех, видать, приласкали┘

В главных туристических точках Пекина (Тяньаньмэнь, Ваньфуцзинь) шустрая продвинутая молодежь эксплуатирует характерное китайское дружелюбие и контактность в своих коммерческих интересах. Завидев иностранца, они подскакивают с криками:
«Hello! Where are you from? We are students!» (Хэллоу! Откуда вы? Мы студенты!) Излучая радостный оптимизм, они уточняют по ходу разговора, что являются студентами художественного ВУЗа, занимаются традиционной китайской акварелью, здесь как раз неподалёку их выставка, не желаете ли взглянуть, это не займёт много времени и т.д. и т.п. Ну, понимаете? Эдакий слегка навязчивый маркетинг. В центре они подкатывают довольно часто и это со временем начинает доставать. Пришлось, специально для разводил (а видно их за версту), разработать три отбойных варианта ответов, действовавших безотказно.
В ответ на дебютное «Hello!» я говорил: «Sorry, baby! Too much ‘hello’s’ for today. I’m afraid I feel a little bit overdosed by them ‘hello’s» (Прости, детка, слишком много «хэллоу» на сегодня, боюсь, я уже ими малость передозирован»).
Если кричали «Hello! Where are you from?» (Откуда вы?) — я любезно отвечал: «What the fucking difference does it make? I’m from far far away!» (А какая на хрен разница? Я из далёкого-далёкого далека!)
И, наконец, когда я слышал: «Hello! We are students!» (Мы студенты!), то парировал: «So what’s the trouble? Long ago I was a fucking student myself!» (Ну и что? Когда-то давно я и сам был долбанным студентом!)
«О’Кей» — без малейшей обиды ржали они в ответ, сообразив, что тут дело не выгорит.
И тем не менее, что приятно — это чрезвычайно низкий уровень уличной преступности, связанной с насилием над личностью. Спокойно чувствуешь себя на улице в любое время суток. Развести, обжулить, кинуть — это пожалуйста, за воровство — уже рубят пальчики, за вещи посерьёзнее — стреляют в голову, причём публично, при большом стечении любопытного народа. Такой подход при всей своей не гуманности вполне эффективно стабилизирует общество.

Подводя черту под разговором о китайцах, скажу одну банальную вещь — жители Поднебесной вообще и пекинцы в частности — обычные нормальные люди. У нас много различий, но есть и нечто общее, азиатское, невыразимое. При всех их странностях и «закидонах» китайцы мне ближе и понятней психологически, чем те же западные европейцы. Идёшь, бывалоча, по улице или едешь в вагоне метро — вокруг одни китайцы, смотришь на них, и думаешь: «Ну, чурки и чурки — свои ребята!». По-другому, наверное, ощущают себя европейцы — одного такого я встретил как-то раз в метро. Иду по перрону, он навстречу, голландец, швед ли — дядька лет 50-ти: майка, шорты, рюкзачок. Поравнялся и кивает мне, приветствует, значит, соплеменника на азиатской чужбине! Я кивнул ему в ответ. Солидарность, понимаешь ли!

ВКС

И, наконец, последнее. Великая китайская стена. Возведена по инициативе императора Цин Шихуана (3-4 вв. до н.э.). Люди оценивают её по разному. «Грандиозно! Масштабно! Памятник гению китайской военной и инженерной мысли!» И всё же, в чём-то, это памятник философский — символ чудовищного несоответствия тщетной параноидальной идеи титаническим усилиям, затраченным на её воплощение. До конца реализованная глупость! Судите сами — стена хоть и длинная (5000 км?), но не очень высокая — в среднем, 6 метров. Сомнительно, чтобы она была способна сдержать мало-мальски серьёзно настроенное войско. Карабканье на неё сопоставимо с трудностями, обусловленными окружающим рельефом самим по себе или другими естественными преградами. Оговорюсь, что это моя личная, дилетантская точка зрения.
Сегодня ВКС — крупный, популярный, весьма окультуренный туристический комплекс. Стоянки туристических автобусов, множество народа, ряды столов с сувенирами.
Собственно, прогулка по стене представляет собой скакание по, в общем-то, обыкновенным ступеням каменной лестницы с переменными углами спуска и подъёма. Два разных человека, два опытных экскурсовода, русский Володя и китаец Миша, независимо друг от друга дали мне один и тот же мудрый совет: «Стена на всём своём протяжении практически одинакова. В такое пекло, как сегодня, не стоит утруждать себя подъёмом наверх, к дальним башням, там всё то же, что и здесь, внизу. Всё, что можно увидеть там, ты уже увидел вокруг себя. Не мучайся, посиди лучше в тени, попей пива». Но я не сразу сдался. Встретив на пути немолодую супружескую пару французов, спускавшихся сверху, полюбопытствовал:
«Is it worth climbing up?» (Стоит ли лезть наверх?)
«The higher the worther!» — криво усмехнулась француженка (Чем выше, тем более стоит — здесь похоже на игру слов, созвучно фразе — Чем выше, тем хуже).
На супругов было жалко смотреть — физиономии красные, измотанные, волосы всклокоченные, футболки — хоть отжимай.
«I got you!» (Понял вас) — ответствовал я и больше не рыпался.
Мне понравилось на ВКС — красота неописуемая, только жарко очень!

Приморье (23-25.08.2002)

Во Владивосток я возвращаться не стал. Географически — это транспортный тупик, другое дело Уссурийск — городишко малопривлекательный, зато расположенный на стратегически удобном перекрестке основных приморских дорог. За это я и определил Уссурийск своей временной технической базой размещения.
Отсюда, из Уссурийска были совершены поездки на озеро Ханко (город Камень-Рыболов), и в посёлок Славянка Хасанского района — один из популярнейших в регионе курортов на Японском море.
Первая поездка запомнилась жуткими проливными дождями — в «сухом остатке» лишь намокшая одежда и обувь. Тут уж не до озера и не до лотосов! Рыбы тоже нет.
Другое дело Славянка┘ Хода до неё на автобусе — без малого 4 часа.
Перед отъездом из Уссурийска наблюдал на автовокзале следующую картинку: под навесом автобусной площадки у края обширной лужи сидят на корточках, лузгая семечки и дымя сигаретами, несколько молодых парнишек гопнической наружности — физиономии худые, бледные, бошки стриженные, одеты в мешковатые, не по размерам спортивные костюмы, типа ложного «Найка». Один из них — обладатель татуированных перстней на фалангах пальцев — остужает горячий пластиковый стаканчик с пакетиком чая, опуская его в лужу на подходящую глубину. При объявлении диспетчером очередного автобуса они срываются с места и начинают, толкаясь и смешиваясь с другими пассажирами, изображать посадку. Одновременно под прикрытием газеток и папок для бумаг происходит чистка перспективных сумочек, пакетов и кульков. Карманнички! После отхода автобуса они вновь усаживаются на корточки возле своей лужи, закуривают и приступают к бурному, практически открытому обсуждению своих удач и неудач. Се ля ви, всё в мире успособлено разумно и всяк добывает средства на пропитание как умеет — лохи по-своему, воры по-своему, а менты — по-своему. Главное, чтобы никто друг другу не мешал!
Мне же удалось занять своё место в ПАЗике без материальных потерь, и мы помчали, клубя пылищей, курсом на юго-запад, по направлению к корейской границе, по живописным перевалам и сквозь заповедную тайгу.
В Славянке я оказался уже под вечер. Вышел из посёлка, перевалил через сопку, и передо мной открылся вид на бухту Баклан. В считанных километрах от берега темнели горбы двух крупных островов — Антипенко и Сибирякова, справа ограничивал горизонт полуостров Клерка. А на сотни метров вдоль побережья простирался кемпинг — автомобильно-палаточный городок. Загорелые люди совершали вечерние морские омовения, поигрывали в мяч, ладили шашлычки, варили ракушек-песчанок, неподалёку громыхала развесёлая дискотека. Обнаружив подходящий пятачок, я воткнул палатку. Моими соседями оказалась супружеская пара из Хабаровска — Нина и Сергей. Мы быстро подружились и наш пикничок затянулся допоздна. Ребята взяли надо мной шефство и в течение последующих суток поили меня, кормили, сторожили мою палатку и прочее барахло, пока я купался и лазил с фотоаппаратом по окрестным бухтам и сопкам. Я с же ними расплачивался чем мог, главным образом, взаимной симпатией и любовью.
Вечером следующего дня Нина с Сергеем покидали Славянку с намерением заехать в Суйфыньхэ для небольшого шоппинга. Я же собирался двинуться напрямую в Хабаровск. Наши пути отчасти совпадали и они любезно предложили подбросить меня на своей Тойоте до Уссурийска. Там, на вокзале, мы и распрощались, почти как родственники.

Хабаровск (26-31.08.2002)

Ехать до Хабаровска меньше полусуток. Это если поезд не опаздывает. А он иногда опаздывает, как в моём случае. Проторчав почти всю ночь на вокзале в ожидании поезда Владивосток-Пермь, большую часть следующего дня я отсыпался на верхней полке под перестук колёс. Как бы там ни было, к вечеру прибыл в столицу российского Дальнего Востока.
Хабаровск встретил меня радушно. Сходу устроившись в гостинице ЦДЮТ, я отправился знакомиться с ночным городом.
Сразу стало ясно — здесь жизнь бьёт ключом. Центр отлично освещён. Много гуляющих на главной городской улице им. Муравьёва-Амурского, сохранившей после глобальной реставрации аромат старого губернского города. Летние кафе, подсвеченные фонтаны, весёлые дискотеки в парке у набережной Амура. Душа радуется, вспоминается знаменитое суворовское: «Помилуй Бог, как хорошо!»
В последующие дни я поподробнее изучил город, совершил пароходную прогулку по Амуру, посетил Краеведческий музей им. Гродекова, пользующийся славой лучшего в своём амплуа на Дальнем Востоке.

Один день посвятил паломничеству в здешние приамурские «палестины» — святой город Биробиджан, столицу Еврейской автономной области. Создание в 1934 году ЕАО явилось наглядным свидетельством заботы советского государства о трудящихся еврейской национальности. Пожалуй, это одно из самых экстравагантных национально-территориальных образований России. Наш «дальневосточный Израиль», превосходя свой ближневосточный клон по площади более чем в полтора раза, уступает ему в численности населения двадцатисемикратно! Доля титульной нации даже по официальным данным не превышает 5-ти % (по неофициальным — 0,5%). Лично я своими глазами видел в Биробиджане двух евреев во дворе еврейского культурного центра, и даже беседовал с одним из них. Третий присутствует в городе неявно — в виде вывесок на коммерческих палатках: «ИЧП Давидович». Впрочем, не исключено, что Давидовичем и был как раз один из тех двоих. В Биробиджане полторы синагоги — почти уже достроенная хасидская и старая, похожая на деревенскую избу, хоральная. Набирающие силу любавичевские хасиды с хоральниками во вражде.
Ещё одна биробиджанская мулька — таблички на официальных учреждениях — все они продублированы крюками и загогулинами на идише — областная дума, прокуратура, возможно, даже ФСБ. Как и название ж/д станции на крыше вокзала.
Город в основном пятиэтажный, много зелени, живописна набережная Биры — холодной реки с быстрым течением. Есть памятник жертвам Холокоста. Краеведческий музей был, увы, закрыт на каникулы.
При пересечении ЕАО по Транссибу наблюдаются различные памятники, связанные с партизанским с движением эпохи гражданской войны, на что указывают надписи на постаментах про «штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни…»

Накануне своего отлёта в Москву посетил ещё одно любопытное местечко — нанайское селение Сикачи-Алян, расположенное на правом берегу Амура в 70-ти километрах к северу от Хабаровска. Здесь на чёрных базальтовых глыбах, разбросанных по таёжному берегу реки, сохранились доисторические наскальные рисунки — петроглифы — изображения животных и таинственных масок-личин. Их авторство приписывается древним амурским племенам, населявшим эту землю в 12 тысячелетии до н.э.
После обильных дождей Амур был в разливе, по берегу было не пройти и чтобы добраться до камней мне пришлось нанять лодку. Молодой нанаец Лёша согласился быть мне и лодочником, и проводником.
Осмотрев рисунки и немного погуляв по селу, я распрощался с его аборигенами и, не дожидаясь вечернего автобуса, пошел до комсомольско-хабаровской трассы пешком. Во время десятикилометровой прогулки меня развлекали маленькие юркие бурундучки, то и дело перебегавшие дорогу. На трассе долго торчать не пришлось — вскоре меня подхватил проходящий междугородный Икарус. Завтра с утра — в аэропорт!

«От имени авиакомпании «Дальавиа» мы рады приветствовать вас на борту первого серийного самолёта ТУ-214, носящего имя генерального конструктора -«Юрий Воробьев»!» — бодро прозвучало в салоне готовящегося к взлёту лайнера. Может быть, они действительно рады, но лично меня, инженера с дипломом авиационного ВУЗа, перспектива лететь на серийном образце ╧1 не больно-то ободряла. Уж лучше бы вообще промолчали, чем так приветствовать-то… Но делать нечего, не выскакивать же из самолёта? Поздно, да и неудобно как-то… Моя покорность судьбе была по достоинству вознаграждена: отработав в воздухе положенное количество часов, самолёт благополучно совершил посадку в аэропорту Домодедово.

…Дочитав до этого места, моя жена сказала:
«Гм, не знаю как насчет этой, как её? Дромомании? Но то, что у тебя графомания — это уж определённо!»
Что ж, моей жене можно верить — у неё клиническая норма, каждый год она ездит с дочкой отдыхать в Анапу и не сочиняет дурацких отчётов.